“Инцестуозность” в современной психоаналитической теории и практике.

В.А.Потапова

“Инцестуозность” новый термин, введенный французским психиатром психоаналитиком Поль-Клодом Ракомье в 90 годах(14).Эта концепция зародилась на базе двух достаточно  достаточно известных понятий: сексуальной практики инцеста и инцестуозными фантазмами и желаниями – Эдиповым  комплексом (4,5).

В последнее десятелетие об инцесте все более открыто говорят в обществе, проблема инцеста исследуется в психиатрической практике, трансформируя подходы к определению: от различных манипуляций с сексуальной коннотацией  взрослого по отношению к ребенку,находящихся в родственной связи, до таковых между лицами, относящимися к разным поколениям где агрессор  может восприниматься как аналог отцовской фигуры (1).

Авторы, исследующие эту тему, говорят о существовании некой патологической предиспозиции, связанной, по-видимому, с психическими травматми и секретом в семейной истории, и их передачей из поколения в поколение (2). Еще ц

     один из первых  психоаналитиков  Ferenczi  (3)  в  своей     ставшей  клаcсической  статье  ” Смешение языков” описывает травматогенный эффект на ребенка инцестуозных отношений, когда в результате подмены ожидаемого ребенком “языка нежности” на взрослый”язык влечений”, он переживает шок и теряет свободу мышления идентифицируясь с агрессором, ” направляет агрессию против себя самого,  теряя способность к удовольствию от жизни то что Ferenczi называет “агонией психической и физической”.

Как известно, Эдипова  фаза с присущим ей Эдиповым комплексом  в психоанализе как  базовый момент  психосексуального развития личности, необходимый для достижения ею психологической зрелости.  Эдипов конфликт образуется вокруг родителей обоего пола и сопровождается открытием разницы полов, фантазированием любовных отношений с родителем противоположного пола, соперничеством с родителем своего пола, желанием занять его место, страхом наказания с его стороны под угрозой кастрации и, в конечном счете,в принятии запрета на инцестные желания. В результате, происходит  принятие принципа реальности, окончательное формирование внутрипсихической структуры с организацией Сверх-Я ( наследника Эдипова комплекса), инстанции отвественной за идеалы, мораль, нравственность и совесть, признающей законы и ограничения реальности.

При разрешении Эдипового конфликта и интернализации запрета на инцест у ребенка происходит дальнейшее формирование сексуальной идентичности с установлением половой и полоролевой дифференциации (8) и возможности достижения генитального регистра зрелости.

Если  Эдипов комплекс связан с желаниями,  фантазиями впоследствии запрещенными и вытесненными в бессознательное, “прорывающимися” лишь в чувстве вины и невротических симптомах, а инцест акт позволенный, совершенный, затем спрятанный и метаболизированный в теле, психике и поведении, то инцестуозность это регистр отношений с объектом который заменяет фантазии на их отреагирование, проигрывание.

Этот термин был введен Ракомье при исследовании психических расстройств, считавшим, что больной шизофренией не только центрирован на себе, но связан специфическими, известными всем клиницистам, симбиотическими отношениями в семье, с первичным объектом, чаще всего с матерью. Существуют разные концепции касательно протекания у пациентов с психозами  Эдипового конфликта: говорится о пре-Эдипе, Эдипе прикрытом или псевдо-Эдипе (9,13). Ракомье полагает, что при психозах существует инцест, но не как акт, а как что-то “растворенное в воздухе”, инцест – это не реализация эдиповаых фантазий, а наоборот, их отсутствие,запрет  на такого рода желания и фантазии ,а следовательно,и на развитие внутрипсихического пространства. Инцестуозность – понятие более широкое, чем реальный инцест, это “определенный климат, дыхание инцеста”, но не обязательно сам его факт . “Везде где дует ветер инцеста устанавливается молчание”(14). Ничего не обсуждается, все хранится в секрете, отвергается и не проговаривается, прежде всего выбрасывается из головы сама возможность фантазировать, мыслить, оценивать. Очевидна связь  нарциссического соблазнения и эквивалентов инцета:в таких семьях как бы ничего особенного не происходит, но ребенок спит в комнате или в кровати  с родителями, ничего не обсуждается, но выгоняется отец еще до рождения младенца, а мама спит со своим ребенком, не упоминая даже сам факт существования другого родителя.Следующая клиническая виньетка является яркой иллюстрацией  обсуждаемой проблематики.

 В медико-психологическую консультацию для детей и подростков госпиталя Эскироля по направлению социальной службы обратилась мать с подростком 15 лет.Семья арабского происхождения, где М. средний из трех  братьев,рожденных с интервалом в 12 лет, уже во Франции, от  разных отцов “исчезавших”, из жизни матери сразу после рождения детей. Старший сын ,страдавший “каким-то психическим расстройством”, убежал из дома в 16 лет , прервав все контакты с семьей, младший в 3 года в речи не употребляет “Я”,не называет своего имени и у него полностью отсутствует фразовая речь,в лексиконе лишь несколько слов, наблюдается у психиатра по поводу отставания в психическом развитии.М. известен в  районе своим антисоциальным поведением, он пропускает занаятия в  школе, часто   ворует , иногда малоценные вещи (ручку,конфеты), при этом каждый раз попадается, в последнее время он подозревается в попытках развратных действий в отношении малолетних. Мать жалуется что он стал  агрессивным дома, ломает вещи,особенно ее кровать,которую он  крушил уже несколько раз. Она называет сына ” мифоманом”,так как он рассказывает “глупые” истории о своем отце ,якобы тайном египетском засекреченном  агенте. При общении М. контактен, развит адекватно своему возрасту, хорошо выражает свои мысли, но рассказывает массу историй, постоянно меняя фабулу, полностью игнорирует школьную жизнь,не способен принять малейшие правила , ограничения , договоренности.Говорит о двух отцах –”агенте ” и Отце деде (в арабском языке есть обращение к деду как  к Отцу-патриарху).

Известно ,что мать приехала   во Францию в возрасте 17 лет,  очень скучала по своей семье, особенно защите и поддержке своего отца, с которым у нее были ” особые отношения”. Со всеми своими детьми она спала в одной кровати “ближе к телу” до 12 лет ,до рождения следующего ребенка.Но если старший и младший братья ничего не знали и не слышали о своих отцах, то М. видел фотографию своего отца в военной форме и на свои вопросы услышал от матери , что все что с ним связано – секрет, к тому же у них есть общий  Отец (дед) ,фамилию которого  все они носят .

В контексте этой истории становится понятным кластическое поведение подростка, центрированное вокруг кровати матери как возможности выразить свое возбуждение и агрессию, попытку справиться с ситуацией через отреагирование. По-видимому, наличие фотографии — репрезентации отцовской фигуры позволило мальчику фантазировать на его счет, создавая некий буфер , защищающий от симбиоза с матерью, помогая избежать симбиотического психоза. Его постоянные конфронтации с законом  представляют своего рода призыв к “третьему”,   устанавливающему запрет, который отрицается в семье как  отрицается разница поколений и происхождение от двух родительских линий, где мать проигрывает через нарциссические отношения с  сыновьями свои  отношения с отцом.

” Инцестуозность” связывается с нарциссическим соблазнением  и принимает  его форму. Согласно Ракамье, ант-Эдип и “не-фантазм” -вот две основных характеристики инцестуозности, , то есть отсутствие желаний, фантазий об отношениях с отцом-” третьим”, разделяющим симбиотическое единство, диаду мать-ребенок, несущим символическое представление о внешней реальности,окружающем мире.

Существует два пути, ведущих к инцестуозности, часто они параллельны. Речь идет о нарциссическом соблазнении и ант-Эдипе. Совместное соблазнение всегда существует как охранительная функция в ранних отношениях мать- ребенок.Так, при рождении ребенка происходит потеря его идеального образа, того о котором мечтали родители, в реальности  появляется кто-то другой, родители  переживают потерю воображаемого образа ребенка и определенное разочарование. Эти отношения востанавливаются через нарциссическое соблазнения не только матерью,  которая вновь инвестирует свои эмоции, а часто и проекции в новорожденного, но и, как говорит С. Лебовиси (11), ребенок тоже соблазняет свою мать –  идет взаимное соблазнение. Мать и младенец поглощены друг другом, развивая сильную эмоциональную связь, нормальное симбиотическое единство. Благодаря этому слиянию, взаимопониманию с матерью прежде всего на невербальном на уровне, младенец чувствует себя всемогущим, защищенным. Мать отвечает на его крик адекватным образом, ребенок может немного покричать ,пофантазировать и она вовремя  ответит на его ожидания, поддерживая его нарциссическое всемогущество. И это очень важно, потому что происходит нейтрализация, защита от возбуждений, исходящих извне или из собственного тела. Формируется так называемый “барьер паравозбуждения” – барьер защиты от перевозбуждения, необходимый ребенку для выживания. В норме этот симбиоз в силу созревания младенца начинает постепенно разрушаться (по М.Малер “сепарация-индивидуаций”) (12). С развитием моторной сферы, возможностью ходить, увеличивается физическая дистанция, параллельно создаются и психологические предпосылки к автономии и сепарации. С другой стороны, улучшается управление своим телом, ребенок прислушивается к нему, к своим ощущениям, развивается аутоэротизм и постепенно формируется ощущение себя отдельно от матери “Я –не Я”, вне части единого целого .  Greenson (8 ) описывает этот процесс  как  первый этап развития личностной идентичности ( Я – есть Я,  Жан).

Нарциссическое соблазнение строится на тех же самых принципах: оно необходимо для выживания при нормальном развитии человеческого существа, но в то же время переходя возрастные границы, становится уже злокачественным. В своей работе “Первофантазм…” Laplanche и Pontalis (10 ) описывают влияние первичного соблазнения на развитие личности, говоря о насильственном характере внедрения эротизма взрослого с последующей его интроекцией ребенком. Мать, не принимающая естественнные процессы сепарации, блокирует развитие  внутрипсихического пространства ребенка, порождая симбиотический психоз.

Возможно, патоморфоз психических расстройств в сторону пограничных, маломентализированных в том числе может быть следствием злокачесвенных нарциссических интеракций с первичным объектом.  Green (7 ) в своей работе “Нарциссизм жизни и нарциссизм смерти” описывает как из барьера, играющего защитную роль, нарциссизм начинает  играть роль барьера, ограждающего нарциссическую пару от внешнего мира, где для каждого из партнеров  важно притянуть другого к себе и оградить от внешней реальности. Цель — установить эксклюзивные отношения, когда один узнает себя в другом или вернее монадические отношения, когда где один находится в другом и является его частью. Можно сказать, что это нарциссическое соблазнение является продолжением пренатального единства . В монаде существует всемогущество, всегда сопровождающее нарциссизм. Конкуренция идет прежде всего с отцом. Отец не может вторгнуться в данную монаду и он удаляется реально из жизни ребенка, как и из сердца матери и даже из ее воображения. При этом  мужской образ интернализируется в мать (у М. Кляйн –это “комбинированный родитель”), она как бы  вбирает пенис отца в себя, становясь и матерью и отцом. Ребенок в своих интернализациях проделывает то же самое. В итоге вместо родительской пары получается фаллическая мать, всемогущая и нарциссически совершенная (у которой “есть все”),  образ дошедший до нас в тотемах  архаических культур.

Ракомье подчеркивает, что такие нарциссические отношения всегда конкурируют с естественным развитием. В нарциссической монаде все смешано, отношения очень сильные, слитые, автор называет их “лигатурированными”. Нарциссическое  слияние  настолько сильно, что ничто их не разъединяет, но и ничто их не объединяет, кроме цели  соблазнения: они вместе сильное единое целое и никто и ничто не может вторгнуться в эту монаду, вместе они игнорируют горе, желания, Эдип и кастрацию. В нормальном развитии принятие кастрации это принятие реальности. Если эти отношения продолжаются  дальше , то такая пара все больше и больше разъединяется с окружающим миром, внешний мир с его либидинальностью, влечениями отвергается, и такая пара, такой симбиоз работает против жизни. Своего рода манифест этой инцестуозной монады – “вместе мы триумфируем над всеми, если ты меня покинешь я умру, а ты окажешься в аду” -декларирует смертельный запрет на разделение. Таким образом,  нарциссическое соблазнение, это не либиднозное влечение проникнутое стремлением к жизни, а  его отвержение. Там где сексуальное влечение отвергается и допускается инцест. В глубине таких отношений всегда стоит угроза смерти. Если  Эдип – это влечение к жизни, то  ант-Эдип – влечение к смерти.

 За консультацией обратилась женщина 50 лет, подтянутая, аккуратная, но убитая горем, с тяжелыми  депрессивными переживаниями, суицидальными мыслями. Месяц назад ее сын совершил суицид практически на ее глазах. Она рассказала что родив сына, она сразу поняла, что его отец не может быть хорошим достойным отцом для мальчика и развелась через несколько месяцев, навсегда вычеркнув его из своей с сыном жизни, не вспоминая не рассказывая о нем. Мать “посвятила мальчику всю жизнь”, он был для нее “единственной радостью”. Они вместе проводили время, вместе отдыхали, она  никогда не приводила в дом мужчину, “чтобы не травмировать своего ребенка “. Сын первый раз женился на девушке “явно недостойной его”. После рождения ребенка у него резко ухудшились отношения с женой и он развелся. Имел несколько неудачных попыток отношений с другими женщинами, но возвращается жить к матери. Она заботилась о нем, взяла к себе на фирму, купила машину, но он впал в пьянство, постянно водил  машину в нетрезвом виде, все чаще вступая в конфликт с законом, просил у матери деньги чтобы “выкупить права” или оплатить ущерб, либо просто “откупиться от органов правопорядка”. Мать была вынуждена каждый раз соглашаться, так как сын угрожал самоубийством в случае отказа. В очередной раз, когда у него забрали права и машину мать отказала в деньгах, так как совсем недавно он уже был в подобной ситуации. Тогда сын ушел в свою комнату и закрылся. Она не выдержала затянувшегося молчания и выбив дверь увидела повесившегося сына. В своем горе мать желает лишь одного –вернуться к сыну, покончив с собой, и быть похороненной с ним не просто в одной могиле, а в одном гробу. Таким образом, чтобы их монада восстановилась: “мы обнимемся на небе”. Постепенно эта женщина нашла компромиссное решение -она решила стать монахиней, чтобы “общаться с сыном через бога”.

Приведенный случай типичный пример того как нарциссичекая  любовь-слияние, запрещая сепарацию, убивает влечение к жизни , допуская единственную возможность разделения — смерть. Любые попытки   самостоятельности,  обращения к третьему – закону заканчивались неудачей и вновь зависимостью от матери. Нарушая правила, закон, сын безуспешно искал запрет, ограничения на свое и материнское всемогущество, искал разделения.

В отличие от Эдипового конфликта, центрированного вокруг обоих родителей (триангулярные отношения) и в генитальном регистре, в ант-Эдипе конфликт совершенно иного происхождения: идет с одной стороны стремление к первичному слиянию с матерью а с другой стремление к сепарации.  Инцестуозный конфликт не может произойти без активного участия матери, без активного ее соблазнения, использования ребенка как “объекта для себя”, как свое нарциссическое (неразделимое) продолжение. Если в Эдипе существует три персоны: отец, мать, ребенок, то в ант-Эдипе одна монада, где мать несет в себе не только пенис отца, но и все наследие предыдущих поколений. Именно поэтому Ракомье, подчеркивая вклад предшествующих поколений в работу сил направленных против формирования Эдипа, употребляет термин “ант-Эдип”, имея ввиду не только “анти” (противо) Эдип, но и “ант”, происходящее от слова “antecedent” (предшествующий ,предыдущий).Передается что-то  связанное с фигурой из предыдущих поколений (потеря, секрет, травма) по материнской линии. Отрицается имя отца, его линия, образуется концепция происхождения от единого начала,  либо от единой архаичной матери, от идеализированного предка или отца матери и  реальные партнеры не воспринимаются, не инвестируются полностью. В таких семьях часто дети не носят фамилию, даже отчество по своему отцу, реальные отношения матери с отцом не воспринимаются вплоть до отрицания.

Так бабушка моего пациента, подростка 15 лет, с манифестацией в пубертате бреда особого, божественного происхождения, была оставлена мужем. Скрыв это от детей ,она объявила его без вести пропавшим. Не говорила  и не вспоминала больше о нем. Она стала и отцом и матерью своим детям и внукам не допуская  других отцовских и мужских  фигур в их жизни. Все внуки носили ее фамилию и отчество по пропавшему деду о котором ничего не говорилось, это был секрет и отрицание реальности. В результате  этот травматизм,  “непроделанная  работа горя”  передался и  проявился в третьем поколении, где внук отрицает возможность отношений его матери с отцом, называя  деда  отцом,  о прадедушке говоря как о дедушке,  очевидно смешивая поколения и ментализируя всю проблематику в фантазии особого происхождения.

Jamet, исследуя  современный патоморфоз психических заболеваний подросткового возраста, связывая его с возрастанием патологий адикции (зависимости) пишет о симбиотических отношениях, симбиотическом психозе, давая образ русской матрешки, где все субъекты связаны одной пуповиной, находясь на одной линии, похожи друг на друга и собираются в  одну монаду (матрешку – мать прородительницу). В таких семьях, где существуют инцестуозные отношения, инцестуозное пространство, личности и поколения не дифференцированы, они как бы взаимозаменяемы, один – часть другого, не поймешь кто есть кто. На первичной консультации это обычно бывает видно, когда приходит “дружная семья”, где все роли и  места смешаны ,и при попытке понять кто есть кто, узнать историю семьи,  часто слышишь “Петя, Ваня, Маша”, нет отчеств, фамилий и  не понятно о ком идет речь — кто мать, бабушка, сестра,  дочь? Когда мать начинает говорить о своем отце или деде, то этот персонаж начинает занимать все пространство, вытесняя всех остальных и мужа, и дочь, которые остаются вдвоем на заднем плане, вне ее внимания. Таким образом, она  отдает  дочь мужу, повторяя собственные инцестуозные отношения со своим отцом.  Бессознательно мать выступает здесь активной сообщницей, передавая,  проигрывая в  последующем поколении свой секрет, накладывая вместо табу на инцест, табу на разделение, самостоятельную, отдельную жизнь. Ракомье говорит, что ребенок становится как бы фетишем, потому что фетиш всегда предполагает прямые эротические инвестиции объекта без прорабатывания, фантазирования.

В семьях, где признаются межличностные границы, существует табу на инцест, индивидуум и поколения имеют свое место, известна и рассказывается история  и личности, и семьи, связанная с историей поколений. Лимиты, которые символически устанавливает отец в Эдипе являются организатором и стимулятором психического и личностного развития, тогда как запрет инцестуозного плана противодействует развитию.

Если комплекс кастрации запрещает инцест и направляет влечения на поиск других объектов, то в ант-Эдипе такой внутренний организатор тоже существует, это первичное горе. В основе может быть история, связанная с реальным  предком, потеря значимого объекта в прошлом, например, собственного отца и продолжение отношений со своим ребенком как компенсации утерянных или желаемых отношений с собственным отцом.

Если в процессе естественного развития субъект постепенно удаляется от слияния с монадой, то в нарциссических отношениях он не теряет слияния, но теряет перспективы развития своей жизни, отрицая первичное  горе из-за по внутренней потери и о потери идеального первичного симбиоза. В работе “Горе и меланхолия” (6 ) Фрейд, описывая  нормальное и патологическое  горе,  меланхолию, говорит о реакции горя в результате любых значимых потерь (развод, отъезд, смерть). В результате нормальной работы горя, объект занимает свое место в сердце  и памяти, открывая пути для новых объектных связей. В основе патологического горя лежит неприятие реальности. Человек не может в силу нарциссической организации своей личности сепарироваться от объекта, прогоревать это разделение, он инкорпорирует (помещает внутрь) потерянный объект. Такой объект занимает все тело, душу, все психическое пространоство субъекта, фиксируя на себе и любовь и ненависть. С ним связываются все мысли, чувства, образ жизни, ритуалы  или симптомы как эквивалент отношений с инкорпорированным объектом. На него направлена и  тотальная любовь и тотальная ненависть, не оставляя возможности для других объектных инвестиций. Возникает сильная вина, которой нет адекватного объяснения, ее невозможно конфронтировать и обсуждать. В этом контексте суицидальное поведение связано не с желанием собственной смерти, а со стремлением к смерти — разделению с этим внутренним объектом. Ракомье подчеркивает, что  патологическое горе базируется на нарциссических отношениях, существовавших и до потери, которые продолжают препятствовать процессам разделения. В этом плане меланхолия является одним из самых резистентных по сравнению с другими психозами, где допускается ментализация, хотя бы в бредообразовании.

Разрешение конфликта инцестуозности, ант-Эдипа состоит в признании существования разницы  полов и  генераций,  места и связи между поколениями, существования двух родителей,  а не единого происхождения по одной линии.  В результате должна сформироваться личностная идентичность. Смысл ант-Эдипа – “я сам себе бог” и конфликт ант-Эдипа  может быть преодолен через признание:    ” я человек среди многих других людей”.

С точки зрения метапсихологии важным является вопрос о существовании инстанции “Сверх-Я” в ант-Эдипе. Ситуация  кажется парадоксальной: с одной стороны нет запрета на инцест, но существует более страшный запрет на разъединение. В силу того, что самый главный запрет не произнесен, “Сверх-Я ” постоянно терпит неудачу, как в случае матери и покончившего с собой сына, слабое Сверх-Я  которого не могло сказать “нет, я этого не сделаю, это моя жизнь, я ответственный за нее”. Сверх-Я в этом случае оказалось не способно осуществлять требование  реальности. Если в Эдипе Сверх-Я признает требования  реальности,  Сверх-Я  инцестуозное требует отказаться думать, знать, спрашивать, развиваться. Если “нет”, то “я умру, а ты окажешься в аду”. Такая парадоксальность ума- пропускает самое страшное – инцест, но наносит удар по личности субъекта и, в конечном счете, приводит либо к  реальной, либо к психической смерти. В таких инцестуозных отношениях может не быть реального инцеста,  но и либидо нет,  так как  инцест —  не есть реализация либидинозных желаний,  а желание деструкции. Это всегда агрессия,  подчиняющаяся лишь одному закону наследования секрета. Такая мать требует верить, но запрещает знать. Это тиранические законы и тираническое  Сверх-Я.

На наш взгляд, концепция инцестуозности и ее связь с  нарциссичекой  проблематикой, патологичеким горем, передачей травматизма  из поколения в поколение важна для глубинного представления о формировании  психопатологии, дает возможность нового осмысления патологии адикций, современного патоморфоза психических расстройств, расширяя границы  терапевтических подходов.

Резюме.

В статье представлена концепция “инцестуозности” французского психиатра-психоаналитика Поль-Клода Ракамье. Проводится анализ концепций других авторов  с прослеживанием взаимосвязи  между нарциссическим  соблазнением, семейным секретом, травматизмом ,патологическим горем и межпоколенческой  передачей. Теоретические рассуждения иллюстрируются собственными клиническими примерами, давая возможность нового осмысления ряда психопатологий ,в частности личностной идентичности , психотических расстройств ,патологий зависимости.

Литература.

1. Ayon P. Inceste,violence et culture. in: Le traumatisme de l’inceste.

    Paris, PUF,1995, p 33-53.

2. Barrois C.Traumatisme et inceste. in: Le traumatisme de l’inceste. Paris, PUF,

    1995, p  13-21.

3. Ferenczi S. Confusion de langue entre les adultes et l’enfant .in: Oeuvres

    completes, Psychanalyse  4, Paris, Payot, p . 125-135.

4. Freud S.Drei Abhandlungen  zur Sexueltheorie, 1905, GW., V.127,

    n 2;S.E.,VII,226, n1.

5. Freud S. Das Ich und das Es,1923. G.W., XIII,261;S.E. , XIX, 33.

6. Freud S. Trauer und Melancholie. in: Metapsychologie, Paris, Gallimard,1952,

      p 189-22.

7. Green A. Narcissisme de vie narcissisme de mort. Paris,Les Edition de 

     Minuit, 1983.

 8. Greenson R. La menace homosexuelle. in: L’identification.Tchou, 1978,

      p.  191-199.

 9. Кернберг О. Тяжелые личностные расстройства.”Класс” 2000.

10. Laplanche J. et Pontalis J.-B. Fantasme originaire. Fantasmes des                                       

     origines. Origines du fantasme.  Paris, Hachette,195.

11.Lebovici S. et  Stolerou S. Le nourrison, a mere et le psychanalyste. Paris,

      Bayard Edition, 1994

12.Maller M.S. A Study of  the separation-individuation process and its possiblle

      application to borderline phenomena in the psychoanalytic situation 

      Psychoanal. Study Child, n 26, p. 403-424.

 13.Racamier P-C. Les schizophrenes. Paris, Payot, 1979.

 14. Racamier P-C. L’inceste et l’incestuel. Les Edition du College, 1995.